Н.Н: Звонок, пара, первая в нашей жизни пара философии в этих университетских стенах, Порохин Геннадий Михайлович. Ожидали многого, разнообразного; витиеватых, замысловатых фраз и чересчур заумных высказываний, о многом были наслышаны и от старшекурсников, но верно говорится – лучше один раз увидеть воочию, чем сто раз услышать. Конечно, главное здесь не сама по себе философия, но преподаватель этого предмета, его заинтересованность в своей работе, полная увлеченность, иначе наш юный и горячий брат-студент начнет скучать на парах. Чем интереснее преподаватель как личность, тем большее количество людей он привлекает к тому, о чем рассказывает. Вот и Геннадий Михайлович с первых минут заворожил нас своей энергичностью и вызвал горячее любопытство, как-то сразу он сумел ввести нас в курс дела, да так, что сидели мы с открытыми ртами. Введение в философию, западная и русская философия — все это было в его компетенции, мы удивлялись и радовались тому, что у нас есть такая философски универсальная фигура на факультете. Лосев, Зеньковский, Мамардашвили, Ясперс и так далее, столько новых имен и возможностей, хотелось тут же броситься читать умные книжки по его совету. Мы, как теологи, не можем не отметить то, что Геннадий Михайлович всегда учитывал специфику нашей специальности и сам был заинтересован в богословском философствовании, изучаемый материал был переработан им в соответствии с тем, что изучаем мы. Слово за слово, легко и непринужденно (хотя и не всегда – кривить душой не хочется), философские категории стали входить в нашу жизнь, не всегда мы, конечно, были дисциплинированно читающими к семинарам, не всегда, безусловно, были активно мыслящими при ответе на тот или иной вопрос, но это даже, в какой-то мере, естественно. Вместе добродушно смеялись, вместе думали о смыслах и идеях вещей, приятно было смотреть на то, как Геннадий Михайлович сосредоточенно размышляет, а потом вдруг разразится потоком достаточно понятных мыслей по поводу того, что минуту назад казалось неподвластным нашему разуму. Например, его любимый универсальный пример с яблоком, а каким уж там, антоновкой ли, глазным или яблоком раздора - решать вам. Но и доставалось нам от Геннадия Михайловича, ведь ошибок, как известно, не бывает лишь у тех, кто ничего не делает. Не любил он кривить душой и высказывал нам, ленивым, прямо и беспрекословно свои пожелания, хотелось ему «леса рук», а не «кулей картошки» на своих парах, любил подшучивать по этому поводу, напоминал, что браться за ум нужно с сегодняшнего дня, а не «с понедельника» неопределенной даты. И он был прав, хотя бы как человек, столько сделавший в своем любимом деле, а мы, в свою очередь, честно пытались воплотить — хотя бы частично — его желания в жизнь.
О.П.: Событием недели всегда становился семинар Геннадия Михайловича. Часто перед дверью аудитории разум четко оформлял лишь одну-единственную мысль, которая с сожалением признавалась, что не был прочтен философский трактат. А Геннадий Михайлович-то спросит! Начинались попытки вспомнить кое-какие кусочки лекций. Сегодня же вспоминается иное: его жесты, оригинальность подачи материала, которая выражалась в уважении к тому, о ком он говорит, и в его особенной горячности, кипении души, что ли. Философия его сердца наполняла лекции новым содержанием искрометности, и эта искрометность рождалась от неподдельного интереса к тому, что любишь и чем занимаешься. Счастливый! Может быть, Геннадий Михайлович немножко грустил, что не все читают философскую и художественную литературу с должным, по его мнению, интересом, но и не осуждал нас, студентов, за то, что не всегда отдых для нас — это вечер с книгой. Многие студенты были наслышаны о строгости Порохина на экзамене, и я в том числе, но редко мне приходилось слышать о его предвзятости и несправедливости. Оглядываясь назад, на лекции и семинары Порохина, у меня складывается ощущение, что Геннадий Михайлович всегда трудился и думал «с опережением». Речь идет не о торопливости или суетливости, просто, общаясь с ним по научному или любому другому вопросу, чувствовалось, что все, о чем он говорил, не было его вчерашним выводом. Это был рассказ, полный новых размышлений и впечатлений, но основанный на своих строгих и принципиальных основах. Как и всякий талантливый человек, он умел мыслить скульптурно, умел одну и ту же вещь видеть по-разному, в зависимости от того, какой человек заострил на ней внимание. Его стиль общения со студентами заключался в умении добавлять в свою выдающуюся начитанность бытовые остроты, и такая эклектика у многих вызывала улыбку. Да что улыбку, студенты смеялись на парах его шуткам!
P.S.: Он был нам не просто преподавателем, намного больше. Уже сейчас многие признают, каждый слушавший его лекции хотя бы раз был искренне заинтересован, вынес что-то важное для себя, и связал воспоминания о Геннадии Михайловиче именно с этим. Мы любили и уважали его, и он нас, конечно, тоже, а такое отношение не предполагает равнодушия. Но время неумолимо катится вперед, пространство вокруг нас претерпевает изменения, как зависимо от нас, так и независимо. Часто страшно подумать, что однажды утром, возможно, обнаружить горькую неизбежность, что кого-то уже нет среди нас.
Порохина Геннадия Михайловича, этого замечательного человека, больше нет с нами, это трагедия, но мы будем хранить светлую память о нем, и молиться Богу об упокоении души его.
Ольга Плигина,
Надежда Никитина.
